«В своем лучшем фильме я еще не снялся»

Микки Рурк — об умерших собаках и птицах, молитвах и паломничествах, системе Станиславского и диком детстве
Фото: Getty Images/MEGA/Contributor

В камерном фильме-житии сербско-американской актрисы и режиссера Елены Попович Микки Рурк сыграл маленькую, но важную роль. Его герой парализован из-за несчастного случая, но чудесным образом исцеляется после встречи со святым Нектарием Эгинским, которому посвящен фильм. Перед выходом картины в российский прокат Микки Рурк ответил на вопросы «Известий».

«Я посмотрел режиссеру прямо в глаза»

— Как вы познакомились с автором фильма, Еленой Попович?

Я привык полагаться на свои инстинкты. Мне кажется, за то время, что я живу на свете, я научился «читать» людей, которых встречаю. В общем, мне про Елену рассказывали много всего хорошего, но я не очень-то прислушиваюсь к таким вещам. Какая мне разница, кто там что говорит. Поэтому мы с ней встретились. Я ей посмотрел прямо в глаза. Мы с ней просто сидели. Она почти ничего не говорила, и я тоже большей частью молчал. Но мы сразу, с первого момента прекрасно поняли друг друга. Я уже знал, чего хочет она, а она — чего хочу я. И она мне это дала.

Когда я узнал, что затевается этот проект — «Человек Божий», я сразу вспомнил, как уже однажды играл в фильме на религиозную тему. Может, вы слышали о таком режиссере — Лилиане Кавани?

123

Фото: Instagram/manofgodthemovie Рурк сыграл в киноленте роль парализованного, чудом исцелившегося после встречи с Нектарием Эгинским

— Конечно, слышал! Вы у нее сыграли Франциска Ассизского, фильм называется «Франциск», он был в Каннах в 1989 году. И это одна из ваших лучших ролей!

— Думаете? Лилиана Кавани — великий режиссер, а вот у фильма тогда дела сложились не очень. Как раз из-за своей темы и того, как она была раскрыта, «Франциска» показали только в Италии — и всё. Ладно, это не так важно сейчас. Я только хочу сказать, что с картинами о святых у меня свои отношения, я к ним неравнодушен.

— А вы знаете, что «Франциск» стал впоследствии культовым фильмом? Его много показывали в Европе, он до сих пор популярен среди молодежи, его смотрят по нескольку раз. Елена Попович, например, говорит, что решила пригласить вас в свой проект именно потому, что много раз смотрела «Франциска» и обожает эту картину.

— Серьезно? Нет, я не знал. У меня-то самого такое чувство, что ту картину с тех пор так никто и не видел. Среди моих знакомых, по крайней мере, нет таких людей, кто бы видел.

«Моя страна очень разобщена»

— Кажется, что сегодня вообще неактуально делать фильмы о вере, несущей любовь и прощение. Думаете, кому-то нужно такое кино?

— Хотите, я вам честно скажу? Спросите об этом у Мэла Гибсона! У меня почему-то есть ощущение, что он точно ответит на этот вопрос лучше, чем я когда-либо смогу это сделать. Понимаете, тут ведь можно обойтись какими-то пространными общими словами, но мне не очень хочется всё это произносить.

Моя страна сегодня настолько разобщена, в ней так много ненависти и гнева. Это... Об этом очень тяжело говорить. Я тут недавно задумал купить дом в Нью-Йорке, но я смотрю вокруг и уже не понимаю, стоит ли дальше оставаться жить в этой стране. Какие-то знаки нехорошие мне Судьба подает.

— Так, может быть, самое время выпустить что-нибудь противостоящее ненависти?

Что-то я сомневаюсь... Люди хотят чего-то эскапистского, им «Форсаж» подавай. Они хотят прийти в кинотеатр и на это время как следует забыть о том, что реально происходит в мире. Хотят перестать думать. Где-то совсем рядом — пожары, глобальное потепление, исчезающие виды животных и растений, вымирающие белые медведи, вырубленные леса, тающие ледники, поднимающийся уровень воды в Мировом океане. Очень много всего происходит, и это гораздо более важно, чем тот или иной фильм.

Фото: Кинопоиск/Istituto Luce-Italnoleggio Cinematografico

С другой стороны, кино ведь может вдохновить, воспитать подрастающее поколение. Потому что мое поколение всё профукало — это уже точно. Может, у нового получится сделать мир более здоровым, чистым, безопасным, в котором, может быть, будет чуть приятнее жить, чем сейчас.

— А что вы думаете о морали, которая содержится в «Человеке Божьем»?

— Слушайте, у меня и так достаточно проблем с тем, чтобы разбираться со своей собственной моралью, своими тараканами. Меньше всего мне хотелось бы обобщать моральные требования и распространять их на всех сразу. Я знаю, что всё равно не смог бы тут ничего изменить или исправить.

«Я верю в чудеса»

— «Франциск» был о католиках, этот фильм — о православных. Вы как-то изучали эту культуру?

— Нет, и я могу откровенно сказать, что с таким же успехом я мог бы играть иудейского верующего, например. Или мусульманина. Какая разница? Для меня есть только один Бог, один рай. Мы употребляем разные слова, а картинка одна. Мы все верим в одно и то же — ну то есть те, кто, конечно, верит во что-то, а не прямо «все». Не важно.

Я лично верю в чудеса, верю, что бывают избранные люди. У них, вероятно, — особые отношения с Богом. У меня как минимум два раза в моей жизни были катастрофические ситуации. Я был близок к самоубийству, смерть была совсем рядом. И вот я дважды ездил во Францию, в Лурд (одно из наиболее важных мест паломничества в Европе. — «Известия»). Стоял там по четыре часа в очереди вместе со всеми. Я видел все эти предметы, которые 200 лет хранят какое-то важное религиозное свидетельство. Так вот, оба раза я приезжал, молился — и знаю, что мои молитвы оба раза были услышаны. Я получал ответ. Ну не сразу, где-то через две недели, но получал. Каждый раз там были тысячи людей, толпы паломников, таких же, как я. И они все молили о чуде, о помощи.

Фото: Кинопоиск/Istituto Luce-Italnoleggio Cinematografico

— У вас — некая особая связь с архангелом Михаилом. Не расскажете?

Архангел Михаил... Это святой небесный воин. Я выучил молитву ему не так давно. Там говорится об избавлении от дьявольских козней, о том, что я прошу Бога спасти меня, а архангела Михаила прошу благословить меня и помочь победить моих внутренних демонов — и тех, что вокруг меня. Я эту молитву каждый вечер твержу.

123

Фото: Кинопоиск/Istituto Luce-Italnoleggio Cinematografico Картину «Франциск» представили на Каннском кинофестивале в 1989 году

— Помогает?

— Да, помогает. У меня есть пять молитв, которые я обязательно произношу каждый вечер. И эту я добавил к ним. Особенно мне помогает Пресвятая Дева Мария Розария. Ей я вообще молюсь три раза в день. Многие сейчас улыбнулись бы, если бы меня услышали, и сказали бы: хотите сказать, что такой парень, как Микки Рурк, думает трижды в день о Пресвятой Деве Марии? Но, может, я потому и жив до сих пор, что так поступаю. Сейчас приведу один пример. У меня был духовник, отец Питер. Тот самый знаменитый Питер Колапьетро из Нью-Йорка. Так вот, он однажды сказал мне: ты не можешь прийти в храм и молиться Богу, когда пожар уже начался. Тебе надо наладить связь с Богом до того, как этот пожар начнется. В этих словах всё уже заключено.

— В «Человеке Божьем» вы сыграли парализованного персонажа, которого исцеляют. Но что с ним стало потом, вы не думали?

— Я думаю, он встал и пошел домой. Чтобы там встретить тех, кого он любит. А они там были очень счастливы, увидев, что он может ходить. Вот и всё! Случилось чудо — он стал ходить. Чего еще желать? Чудеса происходят постоянно, я верю в них. Чудо, что мой брат Джозеф прожил на 30 лет дольше, чем ему обещали. Чудо, что я не провел почти всю жизнь в тюрьме. И всё потому, что встретил на своем пути некоторое количество очень хороших людей. Они помогли что-то выправить во мне. Особенно это важно в детстве — я тогда был совсем дикий. Но, к счастью, чудеса случаются. И очень часто.

123

Фото: Кинопоиск/Ракета Релизинг Микки Рурк с режиссером Еленой Попович на съемках фильма «Человек Божий»

«Входя в кадр, я концентрируюсь и замыкаюсь»

— Как вы вообще ощущали себя на площадке? Общались с другими актерами?

Ни с одним из артистов этого фильма я не перекинулся даже словом. Ни с кем не общался. У меня съемочный процесс был очень герметичным.

Знаете, я хотел сказать о методе Станиславского. Дело в том, что его просто нет. Тебе надо просто всю жизнь вкалывать и из правил метода Станиславского постепенно создавать свой собственный метод, для себя самого. Смешно, когда люди утверждают, что работают по Станиславскому. Они даже не знают, что это такое! Помню, я знал одного мерзавца, который из гостиничного номера выбросил в окно телевизор, а когда к нему пришла полиция, то он стал им объяснять, что он входит в роль гангстера по Станиславскому. Кому ты заливаешь, дружище? Или есть еще ребята, которые убеждены, что надо быть в шкуре своего героя весь день, не выходя из образа. Представляете? Ну на здоровье, пусть и дальше так делают.

Лично я просто знаю, что в такой-то момент мне надо войти в кадр. К этому моменту я концентрируюсь и замыкаюсь. У меня есть определенная музыка, которая помогает настроиться. Такой музыки у меня много, и для фильма «Человек Божий» я тоже ее использовал — просто чтобы мысли в порядок привести. Мне нужно найти в себе страсть — и отдать всё, что я могу отдать в этот момент.

Пару лет назад я решил, что каждый следующий фильм у меня должен быть лучше предыдущего, и неважно, сколько для этого придется пахать. Меня часто спрашивают, какой мой фильм — лучший. А я еще в нем не снялся. Всё впереди.

Фото: РИА Новости: Алексей Никольский

— Нужно ли как-то меняться, чтобы сыграть новую роль?

— Ну для этой роли я отрастил небольшую бородку. (Смеется.) Ладно: если серьезно, то мне нужно было сыграть человека, который не мог встать и пойти сам, а теперь вдруг может. И вот я включил одну песню, расставил у себя в комнате фотографии своего умершего брата и своих умерших собак. Я их очень любил, и мне надо было почувствовать эту любовь. И я попросил режиссера, чтобы, когда я встану и пойду в кадре, она включила ту же песню. И я как будто очутился в той комнате.

Я боюсь умирания, но не боюсь самой смерти. Потому что, когда я умру, я встречусь с теми, кого люблю. Я в это верю. С моим братом, моим отцом, моим другом Риччи. Моими собаками и птицами. Там у меня больше друзей, чем здесь. Так что я насчет этого совершенно не парюсь. А вот «оставить что-то после себя» — да мне всегда было наплевать на это, даже думать об этом не хочу.